Одной из вех, которые сразу вспоминаются, были большие соревнования на одной из традиционных выставок в начале первого года официального существования аджилити. Память слегка подводит, и я не помню, был ли какой-либо предварительный отбор, или соревнования были по приглашению. Однако тогда нас было так мало в стране, что присутствовали почти все спортсмены, и, по-моему, нас было двадцать человек. Подумайте, всего двадцать, а сейчас во всем мире число занимающихся аджилити может свести калькулятор с ума. Естественно, никто не хотел судить – все хотели бежать. В отчаянии организаторы решили, что раз уж они не могут найти разбирающегося в аджилити человека (тогда на самом деле это выражение не подходило ни к одному из нас), то они пригласят судить того, кто является наилучшим из остальных. Это был судья по рабочим собакам (working trials). В конце концов (аргументировали они), в испытаниях рабочих собак тоже есть три барьера (например, в Шутцхунд). Тот факт, что правила полностью отличались, в соревнованиях рабочих собак спортсмен имел время, чтобы правильно подвести и зафиксировать собаку перед барьером, и собака прыгала под строгим контролем, значения не имел. Когда мы увидели, кто должен судить, мы преисполнились дурных предчувствий.

Я был первым номером, и, будучи расчетливым парнем с хорошей базой занятий послушанием и подготовки рабочих собак, в своем уже выработанном стиле я посадил собаку на старте и пошел, чтобы занять позицию за третьим барьером. Я только-только миновал первый барьер, когда судья, стоявший около него, спросил: «И куда это вы направляетесь?» Хотя я был хорошо знаком с судьей, его тон свидетельствовал, что это отнюдь не беззаботный комментарий. Я ответил, что собираюсь пойти на дальнюю сторону третьего барьера и оттуда позвать собаку через все три. В США это называется «выйти». Его ответ был, что я не могу этого делать. Я ответил, что конечно же, могу. Он ответил – нет, не можете. Все это продолжалось в стиле пантомимы, пока мое очень дисциплинированное животное ожидало дальнейших инструкций от хозяина. Пес оставался на месте, но весь устремился вперед в предвкушении погони. Он уже знал, в конце концов, что мне нужно стартовать раньше него и все равно он «сделает» меня на финише. «Бедняжка», должен был думать мой пес. «Может быть, надо дать ему еще несколько барьеров форы?» Хотя никто не может расценить дебаты судьи и спортсмена как спор, меня не убедили вернуться на старт. После трех-четырех раундов пререканий боковые судьи уже решили, что это ничья, когда, к моему восторгу, следующий за мной спортсмен заявил, что он собирался сделать то же самое.

Теперь обстоятельства изменились в мою (и впоследствии аджилити) пользу, и «удары» стали слабеть. Переходим к нокдауну, подумал я. «Покажите, пожалуйста, где в правилах написано, что я не могу этого сделать?» Будучи одним из тех, кто писал эти правила, я знал каждое их слово, поскольку они почти целиком могли уместиться на пачке сигарет. То, что мы не записали, стало гораздо важнее. Судья уступил в этом пункте, и я чисто прошел трассу так, как и собирался. Следующий спортсмен тоже «вышел», и так свершилась история. Еще бы! Только представьте, что бы случилось, если бы судья настоял на своем. В то время почти каждый спортсмен работал с собакой в общепринятом положении у ноги. Только два-три человека из нас могли не бежать, когда можно было неторопливо пройтись и направить собаку на расстоянии. В то время я был единственным, кто часто «менялся» во время выступления. Сейчас все мы знаем, что один из самых эффективных способов это сделать – это сменить сторону, находясь позади своей собаки, и поэтому нам нужно, чтобы собака работала впереди. Как судья смирился с тем, что я часто «менялся», я никогда не узнаю, но я подозреваю, что, будучи разбитым в споре о моем старте, он решил больше не вводить своих собственных правил.

Это было значительное событие того времени, и возможный прецедент мог круто изменить то, что мы имеем на сегодняшний день. В конце концов, пуристы послушания утверждают, что сложнее заставить собаку работать у ноги, но мы, аджилитисты, знаем, что мы создали спорт, где мастерство, которое требуется для того, чтобы научить собаку работать на удалении от спортсмена, значительно выше того, которое требуется для того, чтобы «приклеить» ее к ноге. Не думаю, что в мире было бы такое громадное количество людей, занимающихся аджилити, если бы их заставили заниматься скучной работой у ноги, замаскированной под аджилити! Именно тогда я начал использовать для аджилити терминологию, означающую свободу собаки и спортсмена.

Мог поворот в аджилити случиться и в другом месте. В начале у нас было до пяти судей одновременно. Зачем, можете спросить вы? Ну, в те дни судья был ленив и стоял поближе к столу, на котором было его пиво. Прости, Питер М (имеется в виду Питер Минуэл, один из новаторов аджилити). Я знаю, старый друг, что ты был далеко не ленив, и хотя ты предпочел бы иметь пиво под рукой, ты всегда был образцом трезвости. Но если серьезно, тогда еще не был выработан логический метод расстановки трассы, когда один судья может видеть все. В то время большая часть препятствий была расставлена по краям ринга, и на каждом углу стоял стюард (боковой судья), который отслеживал то, что не было видно судье. Это было очень смешно. Если горка стояла сходом в угол, стюард должен был поднимать флажок при пропуске зоны, а расположившиеся неподалеку лагерем друзья спортсмена поднимали возмущенный крик. После трассы спортсмен начинал оспаривать штраф у судьи, который призывал стюарда, и дальше спор велся между стюардом и спортсменом при полной беспомощности неоценимого и всемогущего судьи!

Положения, когда один судья мог видеть все, мы достигли во время «миссионерского путешествия аджилити» в Голландию. Я хорошо помню, как сидя в машине на пароме по пути домой, Билл и Энджела Чьютер и я очень долго обсуждали проблемы судейства. Именно во время этого спора идея о том, что препятствия должны расставляться таким образом, чтобы все контактные зоны были видны судье, стала тем зерном, которое должно было прорасти. Сейчас, если судья всегда может находиться близко к контактным препятствиям и столу и имеет возможность передвинуться так, чтобы видеть слалом, устраняется основная причина возмущения и споров. Так сейчас судят лучшие судьи!

При судье был секретарь, который следовал за ним по рингу, и судья шептал ему через плечо штраф. Это было очень неуклюже и часто выглядело так, как будто судья и секретарь совещались. Это также означало, что зрители не были уверены в том, была ли совершена ошибка. Это, в свою очередь, означало, что комментатор не мог комментировать возможную ошибку, не будучи уверен в том, что судья ее засчитал. Это было очевидно правильное направление для наших действий по развитию нового скоростного спорта с собакой. Внезапно меня осенило, что простую ситуацию с десятью штрафными баллами за отказ и пятью – за все остальное можно обозначить поднятием руки. Я немедленно воодушевился этой идеей, поскольку это означало, что судья немедленно сообщает секретарю (находящемуся теперь в отдалении), зрителям и комментатору о штрафах. Я немного поразмышлял над тем, как дифференцировать отказ и все остальное но быстро решил, что открытая и закрытая ладонь покажут разницу. Так была пройдена еще одна веха аджилити.

Было очень много менее значительных этапов развития. Система двух секретарей родилась для ускорения прохождения спортсменов через ринг. Мы скоро достигли стадии, когда, чтобы управиться с все возрастающим числом участников, мы были вынуждены судить минимум по одной собаке в минуту. Для судьи это было возможно, но приходилось ждать, пока закончится бумажная работа. Разработав систему секретариата, мы достигли того, что экономится масса времени.

У нас было правило, что при работе с собакой ничего нельзя держать в руках, но есть эстафета, которая предусматривает передачу палочки. Мы делали исключение из правил, позволяя спортсменам бегать с палочкой, пока кто-то очень умный не додумался до того, что называется ООП (обратный обмен палочкой). Это когда стартуют первый спортсмен и собака, а палочку держит второй номер. Затем палочка передается вернувшемуся с трассы первому, и уходит второй. Во время его выступления первый передает палочку третьему, который отдает ее второму перед своим стартом. Так мы решили еще одну небольшую проблему.

Для начала у нас быстро появились два разных класса – аджилити и джампинг, но этого было мало. С.С.Гард выдвинул идею Гэмблера, и это до сих пор важная часть аджилити. Я не уверен, кто придумал эстафету двух собак, но вполне возможно, это был Джон Уайкс. Моим вкладом был Снукер, который сейчас не очень часто проводится в Великобритании, но пользуется успехом в США. Эта последняя игра вышла из моды в Великобритании, когда была введена система классов. Когда аджилити и джампинг проводятся на трех разных уровнях, остается мало места в расписании для менее популярных классов.

Так что аджилити могло развиваться в многих других направлениях. Некоторые из первых энтузиастов посетили выставку Крафтс и решили принести аджилити в США, изменив некоторые параметры для своих нужд и не спрашивая совета в Великобритании. Представьте, что так могло бы быть во многих странах мира, пока из-за разнообразия правил и препятствий мы не потеряли бы возможность соревноваться друг с другом на международных соревнованиях. Однако, USDAA следовало стандартам Великобритании при введении аджилити в Северной Америке, что позволило им быть конкурентоспособными в мире. В мире все еще много вариаций аджилити, но различия не столь велики, чтобы мы не могли встречаться!

Статья из журнала "Dog Agility Report" (USA, USDAA 2000)

Перевела с английского В.Большакова

Статья с сайта www.dorian.ru